Когда мы ездим в отпуск, проблема кормления сов встаёт в полный рост. Вряд ли кто-то справится накормить этих поганок в моё отсутствие, когда они дерутся и прячут друг от друга еду. Поэтому одну из сов мы всегда пристраиваем куда-нибудь до нашего возвращения.

Прошлым летом мы решили устроить Пульхерия в приюте «Сирина», где в вольере живёт несколько сов. Одной совой больше, одной меньше — а Пуху будет не скучно. Рассудив так, поволокли Пуха в летний лагерь.

Пух в лагерь не хотел и не верил нашим рассказам, как там ему будет клёво.

Его сомнения были не напрасны: хозяйка приюта Ксения сразу набросилась на него с кусачками и принялась подрезать клюв и когти (за что ей большое спасибо; я вообще почему-то боялась стричь клюв, а оказалось, не особо сложная процедура).

Нам велели снять с птицы опутенки, чтобы он не повесился на ветках, — и вот Пульхерий уже на свободе!

Так мы его и оставили — на полу, ужасно перепуганного, под присмотром двух местных опытных совушек.

Анфиска приняла отъезд Пуха не без удовольствия. Признаться, она давно мечтала от него отдохнуть. На радостях она решила получше освоить доступную ей территорию и, дождавшись, когда я буду чистить ежиную клетку, взяла и залезла в неё.

В углу клетки мирно спал под красной тряпочкой Петрович и не подозревал, что его клетку пытается оккупировать наглое пернатое.

Так что наш отпуск, видимо, как-то совпал с отпуском Анфисы и Пульхерия, который они провели каждый по-своему.

Возвращаться же в будни через пару недель совешни хотели ещё меньше, чем мы. Пульхерий за это время отлично освоился, одичал и вместе с местным черномордым паханом хозяйничал в вольере, запугивая молодых совят. Он был совершенно не рад нас видеть. Тем не мы изловили его и отволокли домой.

Анфиса тоже лелеяла надежду, что её извечный мучитель больше не вернётся. Однако — увы, каникулы кончились. По этому поводу Анфиса снова решила, что она не может есть в присутствии такого гадкого сущства как Пух, и принялась жабой сидеть над каждой выдаваемой мышкой, с отвращением глядя на нас и на Пульхерия и оскорблённо стрекоча.

Не могу передать, как меня бесит, когда она так себя ведёт. Так и хочется дать ей по башке кулаком, чтобы мозги встали на место.

Пухлый же, нахватавшись от лагерного пахана дурных манер, попытался установить в квартире вольерные порядки и начал нападать на Анфису. Я думала, это быстро пройдёт, но нет: тянулись неделя за неделей, а Пух интеллигентней не становился. Анфиса заметно поскучнела. Дело принимало по-настоящему серьёзный оборот, и Пуха пришлось отправить в карцер: отныне он днём, когда я не могла его контролировать, сидел в переноске, и бывал выпущен на свободу только на ночь. Несколько дней такого режима — и Анфиса повеселела, а Пух стал не то чтобы шёлковым, но куда более милым.

Всё-таки не соскучишься с ними...