Пульхерий, как известно, был взят в наш дом пуховым птенцом. C Анфисой мы познакомились, когда она уже была взрослой дамой с характером.

Никогда бы мы не могли предположить, что Анфиса быстро превратится в ручную и ласковую совушку, а Пух будет и через два года нас панически бояться. Однако, что называется, так и вышло: когда мы в комнате, Пух пытается спрятаться от нас как можно дальше, а если мы со Славой находимся в разных концах комнаты, то он буквально не знает, что и делать.

Любимое место отсидки — шкаф. Кроме всего прочего, там его не может достать Анфиса. Сидеть на шкафу, конечно, очень неудобно, но зато относительно безопасно. Из-за этого со шкафа всё время свисает провод: мы его заправляем, а Пух опять сбрасывает.

С противоположной стороны комнаты имеется стеллаж: укрытие на случай, если около шкафа есть кто-то из людей. Пух очень настроженно наблюдает за нашими перемещениями, готовый в любой момент спасать свою жизнь.

Иногда удаётся застать Пуха врасплох: войти в момент, когда, по его расчётам, мы должны тихо сидеть в гостиной. Пух от такого теряется и для начала пытается сделать вид, что его здесь нет. А есть неведомая зверушка — даже не зверушка, а так, какой-то сучок. Если старательно на него не смотреть и поворачиваться спиной, можно, пятясь, довольно близко к нему подобраться. Но один нечаянный взгляд — и сучок превращается в мотылька, бесшумно вспархивает и скрывается где-нибудь в безопасном углу.

Как всегда, эти черты совиных характеров имели большие последствия для ритуала кормления. Анфиса смекнула, что рядом со мной Пух её никогда не тронет, и взяла за правило питаться только под моей защитой. В некий момент она решила, что ничем больше не рискует, и принялась за старое: начала прятать свою порцию и лететь отбивать порцию Пуха, но агрессии у Анфисы с возрастом прибавилось, и Пуху редко удавалось поесть нормально. При этом меня Анфиса, напоминаю, не боится и, соответственно, не реагирует на мои призывы к порядку. Немного получше идут дела, когда в комнате Слава. В конечном итоге я решила проблему так: ловила Анфису и запирала её в переноске вместе с мышью. Анфиса спокойно ела в переноске, а Пух — в комнате. После пары недель такого воспитания, Анфиса снова была допущена к трапезе в комнате, и пока наши дела идут хорошо: Анфиса ест у меня под боком, а Пух — на стеллаже.

В октябре мы собирались поехать с Белкой в Братиславу и на время отдали Анфису коллеге, который подумывал завести сову. «Вот будет отличный тест», — сказали мы ему и отдали Анфису — из лучших побуждений, между прочим. Мы решили, что ручная сова гораздо прикольнее дикой.

Анфиса пару дней в гостях поскучала, а потом начала качать права и садиться на шею. Я не знаю, почему она решила, что из этих милых людей, Валеры и его мамы, можно вить верёвки, но как-то она сделала именно такой вывод. Я не очень понимала масштабов катастрофы: всё, о чём мне рассказывал Валера, она в принципе делала и раньше, но, как выяснилось, вопрос был в количестве.

Через неделю «тестирования» мы забрали назад существо, обнаглевшее до последней крайности. Во-первых, она беспрестанно орала, буквально 24/7. Во-вторых, постоянно атаковала дверь команты в надежде, что сейчас внесут мышь. В-третьих, бросалась на любой предмет в руках и, соответственно, руки оказывались в тончайшей сеточке царапин. В-четвёртых, наша королевишна теперь изволила спать исключительно на мне или Славе, уютно устроившись, как в гнёздышке, в каком-нибудь изгибе тела, а стоило чуть пошевелиться, она возмущённо срекотала и, в худшем случае, шваркала когтями. В общем, птица стала невыносима. Как ни удивительно, через неделю-другую всё это оборзение постепенно сошло на нет — я только диву даюсь, почему и как произошла с ней эта метаморфоза.

Однако что-то царское осталось в Анфисиной повадке (а точнее, было всегда). Просто принцесса на горошине.

Жаль, что своим дурным характером она отвадила Валеру от мысли завести совушку...