Умерла наша добрая подруга Тётя Лена. Она называла нас детьми, она постоянно занимала денег, она привозила нам пирожки, я играла ей "Мурку" на аккордеоне, и она умилялась: "Ты для меня выучила одесскую песню"... Она варила лучший в мире борщ, который год от года постепенно терял свой украинский аромат и превращался в просто борщ, у неё был узнаваемый южный говорок и особенная хозяйственность. Мы уезжали в отпуск, а она ухаживала за нашими животными, и мы знали, что за животных можно не переживать — в отличие от всяких вещей в доме, потому что она всегда что-нибудь да ломала, и приходилось только удивляться, как ей это удаётся.
Тётя Лена была настоящим кузнецом своего счастья. В жизни ей не особо повезло, но она старалась не поддаваться унынию и всё время двигалась к какой-то видимой ей цели. Всегда говорила, что самые счастливые годы провела у нас в Мельничном, в "домике", хотя когда жила там, жаловалась, что ей тяжело. Видимо, где-то в глубине души берегла мысль, что может туда вернуться, и очень ревниво отнеслась к появлению в нашей жизни Шайбека. Рассказывала, что ей часто снится Винсик: "Бежит! И уши полощутся..." — может быть, если ей повезло, они встретились с Винсиком сейчас, и он, конечно, побежал к ней, полоща ушами. Я надеюсь на это.
А ещё надеюсь, что она умерла спокойно, не думая о том, что она бросила и "домик", и Винсика ради жизни в какой-то адовой коммуналке, из которой она всегда так радовалась сбежать хоть на несколько дней. Надеюсь, ей не было жалко последних лет, потраченных на то, чтобы обеспечить старость, до которой она так далеко не дожила.
Но разве она что-то делала неправильно? Она переехала из Украины в Россию в надежде на здешнюю баснословную пенсию, она крутилась много лет — и таки получила российский паспорт, она смогла застолбить себе угол в адовой коммуналке, она тяжело работала — санитаркой в больнице, где, скорее всего, и заразилась. Она просто не успела прожить свою жизнь, к которой стремилась.
И вся её история, сложная и противоречивая, её надежды и мечты, её радости и горести больше не имеют никакого значения. Ещё одна часть нашей жизни, которая была нам дорога, потеряна безвозвратно.
Прощайте, Тётя Лена. Прощайте навсегда.