Режим для полуразумного существа — это главное. Мы с Брушенькой выработали разные ритуалы; он знает, что, посидев под клеткой с кормушками, я встану и дам ему семечку. Он ждёт этого, топочась наверху, спускается ко мне навстречу, чивкает и приседает. Ещё знает, что когда наступают сумерки (гаснет большая часть цветочных ламп), я приду накрывать клетку. Когда я подхожу с покрывалом — или заранее — нужно спуститься на самую нижнюю жёрдочку, когда прицепляю третий крючок — с ворчанием подняться на самую высокую, откуда с тревогой наблюдать за руками, цепляющими последний крючок. Он убеждён, что я прихожу с работы специально, чтобы его покормить (часто так и бывает). Поэтому когда я вхожу в комнату, нужно потягиваться, разминаться — готовиться к спуску к кормушкам. Если я прихожу рано, ещё можно гулять несколько часов. А когда я мою клетку, нужно просто потерпеть; самое страшное можно пересидеть в гостях у Чарлика.

Однако на то, чтобы и он, и я поняли смысл того или иного ритуала, нужно много времени и, почти всегда, моя инициатива. Режим для нас — это, прежде всего, ночной сон под покрывалом, утреннее и вечернее кормление, а также — прогулки. Ко всему этому нас с ним привела довольно длинная дорога.

Когда Бруша только появился у нас, я, конечно, решила сначала "приручать его в клетке". Цель была — научить его идти на руку. Пойдёт на руку — можно будет гулять и заносить его потом в клетку. Так я думала тогда. Сейчас я знаю, что жако бывают разные, более и менее контактные. Бруша до сих пор на руку не пошёл. А спустя месяц сидения в клетке (причём приручение не продвигалось) он превратил свой решётчатый дом во что-то не очень жилое на вид. Я решила выпустить его, чтобы помыть клетку.

Тогда и состоялся его первый полёт. Как и у большинства попугаев, был он прямым и коротким: до удара об оконное стекло. Впоследствии он неоднократно бился об стекло, а также об стены, двери и радиаторы топления. Летал он, как вентилятор. То есть, с шумом, ветром и, преимущественно, вниз. Выбор направления, иногда случайный, а потом — полёт, не взвидя света, до удара и падения камнем на пол. Я, кстати, ожидала таких же "успехов" от Чарлика, однако тот оказался куда более уверенным летуном. С тех пор прошло много времени, и Бруша летать научился, однако до сих пор маневренности Чарлика ему недостаёт.

Итак, врезавшись в стекло, дико напугавшись и вдоволь наоравшись, Брут вернулся на свою клетку и сидел там до вечера. Мой план состоял в том, чтобы не кормить его в течение дня, а вечером поставить в клетку кормушку с семечками. Я была твёрдо уверена, что через 4-5 часов без еды птица мгновенно помчится в клетку — мне приходилось много раз слышать такие советы. Но с Брутом я не на того напала. В клетку Брут не пошёл. Он не спускался даже попить. Он вообще не смотрел в сторону кормушек...

Тогда мы решили его ловить. Ловля Бруши — процедура малоприятная. Он пугается, летит, врезается в стены, потом пытается удрать, косолапя. Всё это сопровождается самым душераздирающим карканьем. После пяти минут мучений (всё это время я ожидала звонка в дверь, но соседи всё стерпели) Бруша был пойман, спелёнут и засунут в клетку. На следующий день он явно на меня дулся, боялся, шугался от меня по углам клетки. А мне было мучительно стыдно.

Мы решили выпустить его на следующих выходных, и история повторилась с пугающей точностью. Однако мне в голову стали закрадываться вот какие мысли. Понятно же, что он каждый раз, когда я его запираю, он боится, что это навсегда. Нужно дать ему понять, что его снова скоро выпустят, чтобы он привык к прогулкам. Я уже поняла, что во время прогулок он почти не спускается с клетки. Тогда — чисто теоретически — для Брута был придуман такой режим: каждое утро — на волю, каждый вечер — в клетку. Если в клетку не идёт — всё вкусненькое прятать до следующего вечера. Не ловить. Начать решили в ближайшую субботу.

В субботу утром птица была выпущена из клетки. В субботу вечером в кормушки были добавлены его любимые семечки. Брут в клетку не пошёл. Семечки были спрятаны.

В воскресенье повторилось всё то же.

В понедельник мне его стало слегка жалко... он же даже не пил (!) с утра субботы! Тем не менее, мы ушли на работу. Вечером в понедельник Брут сдался: пока я караулила в коридоре, спустился поесть и был в клетке закрыт.

Так было положено начало нашему странному режиму. Несколько месяцев вечерняя поимка была делом смелости и ловкости. Нужно было стоять в коридоре — до получаса, — пока Брут не решится спуститься в клетку. Потом поймать момент, когда он в самом низу, и мчаться его закрывать. Раз или два я не успевала, и Брутолёт, кряхтя, выбирался из клетки перед моим носом. До сих пор, если его что-то напугает, он может провести голодную ночь на свободе. В этом случае в клетке остаётся поилка и всякие зёрна — полезные, но совершенно невкусные. С голодухи Бруша шелушит и их. С утра в клетку кладётся минимум вкусностей — вечером в кормушках появляются семечки, а иногда даже арахис...

Добро пожаловать домой, пернатый зверь!