Guskin's life

Рудель, Ганс-Ульрих

Вот такую книгу прочитала. Просто must have для психолога, я считаю.

Рудель — человек-легенда. 2530 боевых вылетов (в основном, на пикирующих бомбардировщиках). Награждён всеми мыслимыми наградами (самый «титулованный» фронтовик Третьего рейха, для него даже специально награды учреждали!). Уничтожил до чёрта целей (нашей боевой техники, в основном), в том числе, как говорит Википедия, 519 танков, 150 самоходных орудий, 4 бронепоезда, два крейсера, эсминец и линкор «Марат», и до кучи ещё 9 самолётов (правда, посчитали советского аса Льва Шестакова, который, преследуя Руделя, упал всё-таки сам). Был сбит 32 (!) раза, продолжал летать после неоднократных запретов самого Гитлера, тяжёлых ранений (из больницы просто уходил, помахав врачам ручкой), будучи больным желтухой, и даже практически сразу после ампутации ноги, с толком незажившей культей — когда никто не взялся изготовить ему протез прямо на свежую рану. Причём, одной ноги у него не было, а вторая на тот момент была в гипсе; к самолёту его носили на руках. За ним безрезультатно охотились все советские истребители; сцена, когда Рудель в сопровождении двух фокке-вульфов бомбит русскую танковую колонну, — маленький шедевр.

После войны Рудель некоторое время жил в Аргентине, где, от нефиг делать, покорил Аконкагуа, самую высокую гору обеих Америк (6962 м). А второй по высоте вулкан в мире, Льюльяйльяко, даже дважды. Это без ноги-то. Потом вернулся в Германию. НИКОГДА не отказывался от своих убеждений: немцам необходимо жизненное пространство на Востоке, а Гитлер — гений, недопонятый собственными генералами. Несмотря на это, привлекался к разработке Fairchild-Republic A-10 Thunderbolt II — конечно, сложно отказаться от такого специалиста, будь он хоть чёрт с копытами.

Если судить по его собственной книге, Рудель — псих. Ну, маньяк. Он туповат, медленно учится, с трудом закончил школу, тычет костылём в обезьяну в зоопарке. Он умеет только одно, зато уж в совершенстве: летать. Только в полёте он чувствует себя комфортно. Жена упоминается в книге, кажется, дважды: один раз в том смысле, что съездил, мол, домой в отпуск и там женился, а второй раз — когда лежал в больнице, его пришли навещать какие-то девушки-поклонницы, а там жена у его постели :). Размышлять о мировой (не)справедливости — это не к нему. Он взлетает, поражает цель, садится за линией фронта (это было ему категорически запрещено!) подобрать товарищей, возвращается на аэродром и снова взлетает. Он люто ненавидит коммунистов (то есть, всех воюющих русских) и, кажется, особо не считает их за людей, это просто цели, которые нужно поразить. К гражданским он совершенно равнодушен и с ними не воюет. Он с чувственным отвращением описывает советские города, советские деревни и советские дома. С пренебрежением — советскую авиацию. С некоторым пиететом упоминаются только сталинградские зенитчицы, ИЛ-2 и тот самый Лев Шестаков («Он был хорошим лётчиком, и я должен это признать»). Ему ничего не страшно, его сбивают — и он снова взлетает, как только добирается до самолёта, никакой рефлексии, никакого воображения, никакого, кстати, безрассудства: все риски оцениваются относительно трезво.

«Скажите вашему командиру, что мы принадлежим к полку "Иммельман", и, поскольку война сейчас окончена, а в воздухе мы не были побеждены, мы не считаем себя пленными. Немецкие солдаты, — отмечаю я, — не были разбиты, их просто задавили превосходящей массой». И всё в таком духе. Нужно быть действительно отмороженным, чтобы так вести себя в плену, просто страшно всё-таки, даже если у тебя есть некоторые основания брызгать ядом.

«В штабе воздушной армии нас сначала допрашивают три офицера Генерального штаба. Они начинают с показа фотографий, где запечатлены, как они утверждают, жертвы злодеяний в концентрационных лагерях. Поскольку мы сражались за эту мерзость, утверждают американцы, мы должны нести свою долю ответственности. Они не верят, что я никогда не видел концентрационных лагерей. Я добавляю, что если какие-либо эксцессы и имели место, то они заслуживают всяческого сожаления и порицания, и подлинные их виновники должны быть наказаны. ... Я не могу себе представить, что горы трупов, изображенных на фотографии, были сделаны в концентрационных лагерях. Подобное мы действительно видели, но не на фотографиях, а своими глазами, после воздушных атак на Дрезден и Гамбург, а также другие города, когда четырёхмоторные самолёты союзников без всякого разбора буквально затопили их фосфором и бомбами огромной разрушительной силы, в результате чего погибло бессчётное количество женщин и детей. И я уверяю этих джентльменов, что если они интересуются зверствами, то они найдут обильный материал у своих восточных союзников».

В общем, впечатление от книги мощное. Воздушные сражения, бегство от русских после посадки за линией фронта (очень драматический момент), вид сверху на Сталинградский котёл (такого описания Сталинградской битвы я больше нигде не видела), встречи с Гитлером и Герингом — и невероятный психологический портрет. Надеюсь, Сталлоне это читал перед съёмками Рэмбо. Конечно, плюс к этому — реальное возмущение и горькая обида за Красную армию. «Я напоминаю о событиях на Восточном фронте в последние года, когда русские пускали в сражение танк за танком; если три танковые дивизии не выполняли поставленную задачу, русские просто бросали десять, прорывая наш фронт за счёт громадных потерь в людях и технике».

Любопытнейшие военные мемуары. Странно, что у нас вообще такое печатают; всем читать, пока не запретили.

Фон Папен о партийных списках

В особенности я был недоволен системой голосования по партийным спискам. Её восхваляли как наиболее демократичную в мире. На самом же деле эта система подрывала самые основы здоровой демократии.
...
Эта система также устраняет необходимость в дополнительных выборах. Если депутат умирает или подаёт в отставку, его место будет занято следующим человеком из списка, а это означает, что в четырёхлетний избирательный период не учитываются колебания общественного мнения, за исключением, конечно, переворота, связанного с всеобщими выборами. Хуже всего то, что избранные депутаты не имеют чувства ответственности перед избравшим его электоратом. Им следует благодарить за избрание центральный комитет своей партии, и сохранить своё положение они могут, только выказывая слепое повиноваение партийным установкам. Более того, хотя и предпринимались попытки представить в списках различные профессиональные группы, в результате, как правило, их члены предпочитали говорить от имени этих своих групп, теряя при этом из виду более общие вопросы. Появлялось слишком большое искушение относиться ко всему легко и голосовать за партийную линию, что гарантировало переизбрание, если применять минимум оригинального мышления или критицизма. Я понимаю, что партийная этика требует известной доли коллективной дисциплины в значимых вопросах, но берусь утверждать, что такой метод проведения выборов препятствует появлению в политике личностей, должных в коцне концов составить элиту, от которой зависит качество демократических решений. Тот факт, что депутат ответственен перед своим партийным комитетом, а не перед избравшими его людьми, означает, что он потерял с ними контакт, а это заставляет отдельного избирателя терять интерес ко всяким проявлениям парламентской жизни. В наше время веймарская конституция стала крёстной матерью боннской конституции. Социалисты цепляются сейчас за систему голосования по спискам, хотя христианские демократы предприняли не слишком энергичную попытку соединить её с голосованием по индивидуальным округам. Кажется, некоторые люди не способны учиться на жизненных примерах.



Нет, ну почему же...