Было лето. Была маленькая Яшма.

Яшме было три месяца, и было у Яшмы два развлечения, одно лучше другого: кусаться и донимать Винсика.

Кусаться получалось очень здорово; видно было, у Яшмы к этому делу талант. Или призвание.

Попробуй, пофотографируй такую. Фотоаппарат тоже был покусан, хотя Яшма всё-таки предпочитала предметы одушевленные: они так забавно визжат и дёргаются! Но всё равно фотографировали, конечно, — нужно же было отчитываться перед финской хозяйкой...

Конечно, фотографировать приятнее Винсика. Ну как не сделать классическую фотку с ушами по сторонам, пока Яшма в сторонке ест кого-то другого!

Или запечатлеть Белку, которая уважать себя заставила раз и навсегда и теперь могла спокойно принимать солнечные ванны.

Впрочем, Яшма не могла допустить, чтобы мы успели по ней соскучиться.

Программа почёсываний Винса была очень сокращена. От Яшмы приходилось буквально отбиваться, и понятно, это не могло продолжаться сколько-нибудь долго.

Небольшая драка только придавала Яшме ускорение — и возвращалась она в два раза быстрее, чем убегала.

Так Винс и ходил недопочёсанный, зато неотвязно сопровождаемой длинноногой красоткой из хорошей семьи.

Но самое печальное было даже не сокращение почёсываний. Яшма почему-то решила, что всё, что ей хочется, она может взять. В том числе, Винсову косточку. Конечно, пока косточка надёжно упрятана за сенбернарскими щеками, Яшма ничего не могла с этим поделать, но если Винс косточку выкладывал хоть на минуту...

Винс рыкнул: ну ничего святого у этой мелкой нахалки!

Яшма не слишком расстроилась: подумаешь, рычит... три ха-ха. Главное - не терять надежды!

Бедный Винсик жаловался нам — безмолвно, но очень выразительно. Но всё, что мы могли, — выразить ему сочувствие.

Совершенно обнаглевшую зверушку пытались воспитывать.

Но и это не особо расстраивало. Повоспитывают - и перестанут, а мир так прекрасен и удивителен!